[ Каскадный ] · Стандартный · Линейный+ Масло, Рассказ, мля

[kuchin]

М А С Л О

Вадим Петрович выдернул из пачки новый лист белоснежной бумаги и занес над ним маркер как нож. Бумага лежала на столе, готовая к своей участи. Заныла печень. Вадим Петрович отшвырнул маркер, положил на лист громадную желтоватую пятерню, секунду помедлил, а затем резко скомкал листок и щелчком отправил его на пол. Там уже лежало несколько десятков белых комков. Вадим Петрович долго смотрел на них.
- Вот! Буттер! - наконец провозгласил он в тишине кабинета, вынул носовой платок и бережно протер лысину, - Буттер! Очень хорошо.
Он деловито взял маркер, выдернул из пачки новый лист, но замер.
- Хрен там. - сказал Вадим Петрович, - Не поймут. Русское надо. Надо-надо-надо... - он постучал маркером по листку, - Василек! Бред. Лесное! С какой радости? Луговое! Опять. Йо-о-оханный... - Вадим Петрович натужно потер мясистыми пальцами багровые пульсирующие виски, - Надо что-то новое. "Новое"!
Вадим Петрович размашисто вывел на весь лист "новое". Задумался. Скомкал бумагу и отправил ее на пол.
- Вечернее. Утреннее. Луговое... Вот привязалось! Замкнутый круг. Масло "Замкнутый круг"!
В писклявом хохоте затрясся лежащий на столе мобильник и поехал, жужжа, к краю.
- У аппарата. - сказал Вадим Петрович.
- Ало! Вадим Петрович! Это Скворцов! - хрюкнуло в трубке, - Докладываю: ну как бы первый цех реально пущен! Со вторым как бы маленькая проблема. Ну там канализация не это, короче, стоки надо как бы по-уму делать. Я как бы сейчас говорил с водоканалом...
- Стоп! - рявкнул Вадим Петрович, - Я должен выслушивать все это?
- Ну, как бы отчетность. - растерянно сказала трубка, - Возникли незапланированные как бы финансовые...
- Ты крадешь мои деньги?
- Нет!! Я потому как бы и...
- Тогда какого рожна ты крадешь мое время? Рассказываешь про каждый гвоздь? Кто директор - я или ты?
- Я, Вадим Петрович...
- Почему у меня должна болеть голова из-за твоих проблем?
- Виноват, Вадим Петрович...
- Я тебе уже сто раз говорил - меня это не интересует! Деньги я даю. Пустишь завод, принесешь мне смету.
- Виноват, Вадим Петрович...
- Вот так лучше. - смягчился Вадим Петрович, - Ты слово придумал?
- Вадим Петрович, я как бы...
- Да или нет?
- Я как-то... Тут как бы столько дел... Жена придумала, ну как бы, вроде чтоб "Солнечное"...
- Солнечное?
- Солнечное. Как бы.
- Солнечное. Зачем?
- Ну... - замялся Скворцов, - Масло оно ведь как бы желтое, ну и солнце вроде... Нет?
- Кретин! Масло желтое когда прогорхлое! Или слишком жирное! А у меня будет масло белое! Четыре миллиона евро! Желтое! Ха! Охуительное будет масло, понял?
- Понял, Вадим Петрович, буду как бы думать.
- Чтоб до вечера десяток вариантов! Не можешь сам - тряси жену! Кого хочешь тряси, хоть водоканал! Работягам своим объяви - кто найдет хорошее слово, дам денег. Пусть думают пока цеха монтируют!
- Трудно это, Вадим Петрович, - неуверенно сказала трубка.
- Думать трудно?
- Как бы, слово придумать трудно.
- А его не надо придумывать! Все слова уже придуманы тыщу лет назад! В русском языке миллион слов! Надо из них взять одно. Готовое. Простое и понятное. Ферштейн?
- Ферштейн, Вадим Петрович. Но как бы не знаю даже. Вот было бы в русском языке три слова - мы бы с вами сели и выбрали... А когда миллион, тут как бы професионал нужен. Этот, как его... Писатель какой-нибудь. Или поэт что-ли как бы...
- Поэт! Ты знаешь хоть одного поэта во всей Щетиновке?
- Ну в Щетиновке как бы может и нет... Хотя как бы двести тысяч жителей... Но в Самаре-то наверняка!
- Все дела брошу, поеду в Самару поэтов ловить!
Снова кольнуло в печени.
- Не долби мои мозги. - сказал Вадим Петрович, - К вечеру с тебя десять вариантов. Ауфвидерзейн! - он нажал отбой.
Снова взял в руку маркер, положил перед собой чистый лист, закрыл глаза и попытался представить пачку хорошего масла. Это удалось. На пачке даже виднелась надпись. Вадим Петрович попытался разглядеть название, оно было неразбрчивым, из трех букв.
- Луч? - произнес Вадим Петрович, - Мир?
С закрытыми глазами хотелось спать. Вадим Петрович снова сконцентрировался на пачке, но у той вдруг выросли тонкие ножки, и она резво убежала, неприлично виляя кормой.
- Сука! - огорчился Вадим Петрович.

[kuchin]

- Вася, мля, ты меня уважаешь? - спрашивал Вадим Петрович, наклоняясь через дощатый столик к самому лицу Цуцыкова, чтобы перекричать оркестр.
- Ув-важаю, Вам-Прович. - отвечал грустнеющий Цуцыков.
- Тридцать лет назад все пацаны Щетиновки знали кто такой Вадик Сметана! Понял? Уважали!
- Угу... - кивал Цуцыков, - А может и назвать "Фольксбуттер"?
- Да погоди, Вася-йо. - морщился Вадим Петрович и тряс его за плечо, - Все знали Вадика Сметану! И в Королях знали! Боялись! И в Самаре слышали!
- Угу... - кивал Цуцыков, - А может переоборудовать цеха на сметану?
- Мля! - стучал кулаком Вадим Петрович, - Вася, пойми! А потом - перестройка! В Москве знали меня! По всей стране знали, суки, кто такой Сметана!! Сметане все можно! Я любые проблемы решал! Вот только название придумать не могу. Знал бы что такое будет - ни на хрен бы не покупал оборудование за четыре миллиона на этой сраной распродаже!
- Угу... - кивал Цуцыков.
- А вот голубых в Щетиновке сроду не было. - вдруг вспомнил Вадим Петрович с огорчением, - Ты чего в пидоры пошел, Вася?
- Сам ты педро! - взвизгнул Цуцыков, - Я женат с семнадцати! У меня трое по лавкам! Попробуй их прокормить этими сраными визитками и рекламками! Фирма крошечная! Я и Светка! Доходы - во! - Цуцыков сжал кукиш.
- А че волосы не стрижешь? - опешил Вадим Петрович.
- Мля-я-я-я-я!!! - вскинулся Цуцыков.
- Тихо-тихо! - Вадим Петрович миролюбиво помахал желтой пятерней и налил еще по стопке, - Хорошо что не педро. Уважаю. Придумай мне слово, Вася. Пять тысяч дам!
- Не знаю-ю-ю я-я... - Цуцыков мотал головой и Вадиму Петровичу казалось что он вот-вот заплачет.
Они чокнулись и выпили.
- Вася, все просто. Масло охуительное. Нужно чтобы человек почувствовал это всей душой! - Вадим Петрович постучал ладонью по печени. - Ферштейн?
- Охуительное масло. - неожиданно трезвым голосом сказал Цуцыков.
- Не понял?
- Охуительное масло. Чего думать-то!
- Так нельзя! - испугался Вадим Петрович.
- Иначе никак.
- Так нельзя! - повторил Вадим Петрович.
Цуцыков скорчил неожиданно дикую рожу:
- Сметане все можно, Сметане все можно! - передразнил он, но Вадим Петрович смотрел сквозь него, вдаль.
- Охуительное масло. - он налил стопку до краев и опрокинул в рот, - Ну, Васька! Ну, гений! Профессионал! Че ж ты раньше-то молчал, сука?
- Дизайн я сделаю. - сказал Цуцыков, - Тут уже не надо выпендриваться, белая пачка - черные буквы.
Словно железная рука схватила печень и сжала, начала крутить внутри живота, как выкручивают из грибницы боровик. Подкатило к горлу. Зал кабака закружился и улетел, со всех сторон навалилась желтоватая темнота.
- Вадим Петрович!!! - закричал Цуцыков.

* * *

В белых коридорах госпиталя Хольденштрау Вадим Петрович впервые почувствовал себя безнадежным стариком. За год - три операции. Лазерная терапия, горы таблеток на тумбочке... Иногда жена пересказывала ему новости из России. Небывалая популярность у населения, золотая медаль на фестивале российских продуктов. Налажены поставки в Москву. Выстроен новый корпус. Скворцов стал почетным членом Лондонского клуба. Госдума продолжает обсуждать поправку к законопроекту о цензуре названий, но мнения снова разделились. "Фольксбуттер" подает в суд на щетиновскую "Велину", выпустившую пакеты быстрого приготовления "Нехуевый супчик", но суд не признает плагиата. В Самаре выходит первый номер журнала "Нехуевые ведомости". В Москве открывается центр туризма "Охуительный сервис". В Англии начат выпуск реппелента от комаров "Факофф". Вадима Петровича все это давно не волновало. И когда доктор Вильдер сказал, что надежды нет, Вадим Петрович не почувствовал никаких эмоций. А когда доктор Вильдер предложил заморозиться в жидком азоте пока врачи не научатся лечить цирроз, Вадим Петрович лишь вяло кивнул.

* * *

Очнулся он в большом светлом зале, лежа в кресле странной конструкции. Сознание будто разом включили. Вадим Петрович посмотрел на себя и увидел, что одет в обтягивающий костюм салатового цвета. Раздались аплодисменты. Вадим Петрович вздрогнул и увидел прямо перед собой шеренгу солидных людей, одетых в обтягивающие деловые костюмы. Со всех сторон поблескивали объективы камер. Наконец один из присутствующих важно шагнул вперед, вытянул ладонь и произнес:
- Позвольте зачитать невъебенно торжественную ноту вежливости от звиздатого президента Охуительного Союза Мировых Государств! Мы охуительно рады приветствовать возвращение к жизни охуительно первого человека, пробывшего в жидком азоте семьдесят пять нехуевых лет! Да здравствует наша охуительная медицина! Заебись, блядь!
И шеренга зааплодировала.